Директива

В документах пятой землеустроительной партии по отводу земельного надела гражданам села Заковряшино Чингийской волости Барнаульского уезда за 1908 год записано:  В 1908 году, мая  18, Заковряшинское  общество  состояло из одного села Заковряшино, в том числе 890 наличных душ, 274 домохозяев и  259 полномочных домохозяев, имеющих  право голоса на сельском сходе…

  …  В 70-80 года в колхозе «Им. Калинина»» было 42666 га., сельхозугодий, 10436 га., пашни, 54 трактора, 35 автомобилей.

  В школе обучалось более 600 учащихся…

                                          

  Сегодня в селе Заковряжино проживает около 1140 человек, в школе обучается 113  детей.

                                                                            До родительского дома, куда лежал путь,  оставалось километров пять. На новеньких «Жигулях» — несколько минут ходу.  Владимир Иванович,  не спеша,  объезжал выбоины, периодически поругиваясь,  притормаживал на ухабах, но  щебень всё равно ритмично стучал по днищу автомобиля, и даже  это не портило его приподнятого настроения. Он ехал  продавать отцовский дом, в котором  родился и вырос. Ни грусти, ни ностальгии он не испытывал. Водоворот событий давно увлёк его в другую реальность. Директор крупного кирпичного комбината денно и нощно должен думать о производстве.

 Сегодня в его планы входило тысяч за пятьсот продать отцовский дом, при этом управиться дней за пять и вернуться на работу.  Сравнивая  отцовский с соседними домами, он оценивал его значительно выше. Отец умел содержать хозяйство. 

  «С покупателя из Казахстана не грех и в долларах взять», — рассуждал он про себя.  С такими  мыслями он въехал в село.    

 Село  Заковряжино разместилось в излучине небольшой мелководной речки Сузун. Ежегодно, по весне сельчане устраивали  на ней запруду, тогда речка «поднималась», но из берегов  не выходила. Для гусей  и  уток, которых в многочисленном количестве держали местные жители,  было раздолье, да и  рыбаки до глубокой осени наслаждались своим любимым занятием.   Дети  с удовольствием плескались в прогретой до самого дна  воде.  Запруда делала своё дело.

 Речка долгое время разъединяла жителей, живущих по разным берегам, только зимой её небольшое русло замерзало и тогда — переходи, где хочешь.  Со временем, где самый короткий путь к школе, был построен деревянный мостик, который почти каждую весну «смывало», но это нехитрое сооружение быстро восстанавливали.

    Улицы села прирастали по какому-то удивительному, но, видимо, практичному плану.  Доминантой был изгиб реки Сузун.  Партизанская  в центре села повернула влево, пересекла улицу Ленина, изогнувшись вправо, став улицей  Калинина. Набережная повторяла русло  реки Сузун, но в конце  отвернула и упёрлась в  Первомайскую, а  Горького и Пушкина, в слиянии своём образовали равнобедренный треугольник…

Отец Владимира Ивановича – Мешков Иван  Степанович, бывший кузнец колхоза имени Калинина, ныне пенсионер, ещё крепкий,  с натруженными руками,  ожидал сына в комнате, сидя на стареньком табурете, принесённом из сарая.

Сын с отцом тепло поздоровались.   

— Ну, что, папа,  продаём? –  обратился Владимир Иванович к отцу.

—  А, что уж теперь, сынок? Продаём, не задумываясь.  Займись этим ты, я стар для таких дел.

— Выручим тысяч пятьсот,  как пить дать. Такой дом!

 — Пятьсот, так пятьсот, — одобрил цену Иван Степанович.

 Он положил руки на колени, медленно встал, вышел в сени, внимательно оглядел стены  — не забыл ли чего. Подталкивая  сына рукой в спину, а может, опираясь на него, они молча вышли на крыльцо.  Иван Степанович по-хозяйски запер дверь на старый амбарный замок, обильно смазанный машинным маслом. Ключ отдал сыну.

    Увидев старый, до боли знакомый замок, Владимир Иванович уже в который раз  отметил про себя, как  бережно  относится отец к вещам и к своему дому.

  Дом, построенный  дедом по линии отца Ивана Степановича, был ещё крепким, стоял на бетонном фундаменте.  Обшитый  строганой доской, покрашенной зелёной масляной краской, он  выглядел нарядно, а синие наличники с белым орнаментом придавали ему парадный вид.

  Владимир Иванович подальше отошел  от дома, несколько раз щелкнул фотоаппаратом.

 — Правильно сделал,  внукам будешь показывать, им — то воочию дома  не видать, — с улыбкой похвалил Иван Степанович  сына.

  Он плотно закрыл калитку, напоследок  хозяйским взглядом окинул свой дом, повернулся и медленно пошёл к машине.

 — Ну, вот и всё, — садясь в машину, со вздохом тихо произнёс Иван Степанович.

     «Жигули» бесшумно катились  по сельской улице. Владимир Иванович  то и дело бросал взгляд в сторону речки, хотел увидеть мостик, на котором он назначал свидания девчонкам,  да и со своей будущей женой Надей они частенько встречались на этом мостике. Их дома стояли  по разным берегам. Иногда Надежда приезжала на отцовском мотоцикле «ИЖ», тогда они  уезжали на Олёнино озеро, где уединялись от  всевидящих глаз одноклассников и наслаждались жаркими лучами летнего солнца.  Вместо моста он увидел его остов с ещё не упавшими столбами — опорами, запруды тоже не было.   Речка была похожа на большой ручей, заросший густым зелёным тальником.  Владимир Иванович непроизвольно сбавил скорость,  с грустью посмотрел на заросли тростника и негромко проворчал: «Хозяина в селе нет».

 — Может и так, — про себя подумал Иван Степанович. Он об этом не задумывался. Ему  в колхозном доме дали однокомнатную квартиру со всеми удобствами.  Грех жаловаться.

  За машиной тянулся  шлейф пыли. Густое облако, немного повисев в воздухе, вновь серым покрывалом ложилось на  дорогу и придорожную зелень. В кружевах пыли скрылись дома одноклассников.

    Машина   въехала в «Хомутовку», которую когда-то образовали немцы – переселенцы с Поволжья.  Сейчас многие из них  покинули село.  Закадычный друг Вовка Траутвейн с Лизкой Киль живут  в Германии, изредка дают о себе знать, когда приезжают получать пенсию.

    Маршрут лежал в сельсовет. Председатель Заковряжинского сельского совета  Николай Алексеевич, бывший директор вечерней школы,  дружелюбно встретил гостя, предложил сесть за приставной столик.

 — Что привело к нам такого гостя из далёкой Тюмени?

Продолжение следует…

Василий Фалеев, Тюмень