Первая награда

   Сегодня должна состояться первая тренировка после длительного перерыва. Дед уехал  в санаторий, и Максима не кому было подвозить в спортзал.

   Наконец-то наступил долгожданный день.  Максим с нетерпением ожидал деда во дворе  дома. Он соскучился и по тренировкам, и по деду.

Дед с внуком  издалека увидели друг друга, оба заулыбались, обменялись привычными жестами  и поехали на тренировку.

  Максим уже три года занимается рукопашным боем, ему нравится этот вид спорта, и он с большим удовольствием посещает тренировки.

   Проезжая мимо ипподрома Максим увидел, как красивый молодой рысак встал на дыбы.

  —  Дед, смотри! Конь на задних лапах стоит! – с удивлением закричал Максим.

 — Не на лапах, а на ногах!- поправил дед внука.

     Много раз Владимир Алексеевич проезжал мимо городского ипподрома и никогда не обращал внимания на его существование. А между тем этому ипподрому уже  сто пятьдесят лет.   После войны  почти  тридцать лет  ипподром возглавлял Герой Советского Союза Яков Николаевич Неумоев, который во время Великой Отечественной Войны командовал кавалерийским полком. Он возродил  хорошие традиции и на ипподроме каждое воскресенье проводились бега или скачки лошадей, которые были очень популярны у горожан.

  Владимиру Алексеевичу вспомнилось, что отец жены Нины  тоже был большой знаток и любитель лошадей.  Во время Великой Отечественной Войны он одно время был подвозчиком мин для миномётных подразделений.

    — Надо бы с внуком побывать на ипподроме, а заодно и рассказать ему о прадеде, — подумал про себя Владимир Алексеевич.

    А рассказать было что. Василий Фёдорович — уважаемый человек в селе. Будучи подростком, Василий на равне со взрослыми  объезжал лошадей. Сверстники удивлялись, с какой легкостью он это делает,  как  мастерски может поднять лошадь на дыбы. Ему  нравилось, когда лошадь подчиняется ездоку.

    В семнадцать лет Василий ушел на фронт. Вернулся орденоносцем. Не одна боевая награда украшала его грудь.

    В колхозе работы было невпроворот. Многие мужчины не вернулись с войны. Отставному красноармейцу пришлось даже колхоз возглавить, затем много лет Василий Фёдорович руководил колхозной фермой.

    Весна с трудом  вступала в свои права. К обеду солнце поднималось повыше, тогда на дорогах появлялись серенькие лужи, но за ночь всё замерзало, дороги становились ухабистые , с большими выбоинами и колеями.

  Многие сельчане  запрягали лошадей уже в телеги, а некоторые по привычке всё ещё выезжали на работу на санях.

   Василий Федорович по обыкновению ранним утром  пришёл на конный двор. Нужно было срочно  поехать во вторую бригаду, там не доставало доярок.  Заведующий фермой – должность хлопотная и ответственная.

 За всё один в ответе. То корма вовремя не подвезут, то молоковоз сломается, да мало ли вопросов в таком большом хозяйстве. Поголовье скота до восьмисот  голов доходило!

   — Николай, давай-ка  сегодня  того гнедого  в оглобли поставим, что он у тебя зря сено ест. Его же объездил Ефим.

   — Фёдорович, он ещё брыкливый, в упряжи не ходил, только под седлом. Да мне его одному-то и не обуздать, давай загоним в стойло.

   Для Василия Фёдоровича это дело привычное, да и нравилось ему укрощать строптивую лошадь, подчинить её себе. Научился он  этому ещё будучи юнцом.

   — Пора дружище пользу колхозу приносить, застоялся, небось, в деннике-то? — поглаживая  морду, приговаривал Василий Фёдорович.

  Конь мотал головой,  переминался с ноги на ногу, изредка ударял передним копытом. Ему явно не нравилась узда на его голове, ни тем более удила, которые он  беспрестанно жевал, как будто пытался освободиться от них.

    — Привыкай, родной,  хватит бездельничать, пора и в упряжь. Вон, какой холёный!

  Вдвоём с конюхом не без труда  запрягли гнедого в двуколку. Не успел возница поудобнее устроиться на сиденье, как гнедой рванул с места в галоп, но не тут-то было. Василий Фёдорович туго натянул вожжи, передёрнул их несколько раз, давая понять лошади, что здесь он хозяин.

Гнедой остановился, несколько раз невысоко поднялся на задних ногах, пытаясь встать на дыбы, но ездок знал своё дело, он в такт движению лошади, то туго натягивал вожжи, то вновь отпускал их, давая понять,  что от  него хочет хозяин.

  На рысях подъехав к машинному двору, Василий Фёдорович хотел   спешиться, но не успел… Конь, испугавшись громкого звука трактора, рванул

с  места в галоп, круто повернув поперёк дороги.  Двуколка завалилась на бок, Василий Фёдорович упал на обледеневшую дорогу.  Тупая боль пронзила правый висок. Он приложил ладонь к виску,  посмотрел — нет ли крови. Крови  не было, был сильный ушиб.

   Гнедой ещё долго тащил опрокинутую двуколку в сторону леса.

   — Жив и ладно! Не такое бывало, — тяжело вставая, негромко произнёс Василий Фёдорович.   Он вспомнил тот   сентябрь сорок пятого, когда  чудом остался жив.

    Пулемётная рота, в которой служил  девятнадцатилетний Василий, подвозчиком снарядов, освобождала город Обер-Глогау.  Ружейно-пулеметный  огонь не давал головы поднять нашим пулемётчикам, а ему нужно было на повозке доставить  мины к пулемётным расчётам. Исход наступления во многом зависел и от него.  Нужны были мины, а склады далеко.  Василий вспомнил, что он на обочине видел ящики с немецкими минами.

  При отступлении немецкие войска оставляли не только склады  с боеприпасами, но и продовольствие, одежду…  

  Многие расчёты уже переправились  через реку, им тоже нужны снаряды.

  Он вновь загрузил повозку немецкими минами и направил лошадей на мост.

  — Ну, милые – вперёд! – крикнул Василий, и повозка рванула в самое пекло.

  —  Прорвёмся! – подбадривал лошадей  Василий.

  Прорвались. Мост остался позади, мины – у миномётчиков, повозка пуста.

  От солёного пота слезились глаза, он пилоткой вытер пот с лица, но не увидел весенней красоты, а она была рядом. Зимняя промозглость уже отступила, стало заметно теплее, появилась густая зелень. Только гарь от

беспрестанно  разрывавшихся снарядов не давала Василию почувствовать запах весенней свежести.

  — Потерпите, дорогие, скоро отдохнёте, — приговаривал Василий, поглаживая потные шеи лошадей.

  Вороные низко опустив  головы и тяжело дыша, изредка   мотали хвостами.

  Вдруг, раздался громкий хлопок, и синий дым обжёг Василию глаза. Острая боль  не давала дышать. Он схватился за живот, между пальцами сочилась тоненькая струйка крови.  Василий присел на корточки, боковым зрением  увидел, как серая лошадь встрепенулась и медленно стала заваливаться на него. Боль не давала резко отскочит от лошади, он упал на спину и с трудом перевернулся на живот. Рядом в мучительных судорогах билось тело лошади…

  — Немцев укротили, а  гнедого не мог, — отшучивался больной перед доктором  сельской больницы.

   — Ничего, вот поправлюсь, и он будет как шёлковый.

  Боль и головокружение  понемногу отступили, и Василий Фёдорович вышел на работу.   Начатое дело он решил довести до конца, и в воскресный день заглянул на конный двор.

  — Твоего обидчика увезли в район, с ним ещё пять из молодняка взяли, председатель так распорядился, — как будто зная, что спросит посетитель, выпалил конюх.

  — Так  дак  так, — с улыбкой заключил Василий Фёдорович.

  Со временем боль возобновилась. Врачи советовали лечь на обследование в районную больницу, но старшая дочь с зятем увезли отца к себе в Тюмень.     В село он больше не вернулся…

   В майские праздники, после спортивных соревнований, Максим забежал к деду похвалиться своей первой наградой.

  В комнате на стене он увидел в багетовых рамках медали.

  — Дед, это твои награды?

  — Нет!  Этими медалями был награждён твой  прадед Соловьёв Василий Фёдорович. Он жил в селе Заковряжино Новосибирской области, где и мы с бабушкой родились.

  Я тебе о нём обязательно расскажу.

                                                                                     Василий Фалеев, г. Тюмень.