Письмо из 43-го

«Здравствуй, наш дорогой тату! Пишут тебе твои любимые дони Аня и Оля…» — военные письма читать нелегко. Понимаешь, какая судьба досталась авторам.

Украинские корни

Хочется порой узнать подробности, а спросить уже не у кого. Здесь другой случай. Одна из дочек данного письма, Оля, рядом. Ольга Викторовна Шкоркина. Мы в её доме, в Маюрово. Рассказывает, что родилась в Черниговской области. Да, украинские корни прослеживаются в обращении: тату (это звательный падеж, которого нет в русском языке).

С благодатной украинской земли семья в 1940 году перебралась в суровый сибирский край. Родители Виктор и Ефимия Шумные к переезду отнеслись по-хозяйски. Сначала узнали, какие документы нужны переселенцам, а потом сделали всё по плану: сдали по описи дом и подсобное хозяйство. Получили финансовый документ, который давал право на обустройство на новом месте. Судьба приземлила их в Маюрово. «Вот этот самый дом нам дали. А ещё корову. Но сумма в справке значилась всё равно больше. Тогда разницу родители получили вещами для детей», — поясняет Ольга Викторовна. Папу и брата Николая отправили на курсы трактористов. Когда учёба весной 1941 года закончилась, они сразу выехали на пахоту. В апреле Николаю исполнилось восемнадцать лет, а в мае он получил повестку в армию.

Сыновья уходят в бой

Грянула война. Вестей от брата не было. В ноябре 1941 года пришла очередь брата Андрея защищать Родину. Летом 1942 призвали отца. «Они шли пешком до Атаманово, — говорит моя собеседница. — Потом пароходом по реке их везли дальше. Отца на передовую не отправили. Долго ждали от него письма, получили. Узнали, что жив и здоров. Служит связистом, после победы под Москвой восстанавливает связь в столице». Получив адрес полевой почты, стали и сами писать: «Тату, ты спрашиваешь, как мы живём. Прежде всего сообщаем, что живём ничего, только трудновато, голодно. Зима была очень суровой, дрова кончились, делали топливо из соломы с навозом. Ну, теперь ничего. Зима закончилась. Собираем на огороде зимовавшую картошку, жарим лепёшки и драники. Скоро появится щавель, слизун, одуванчики, саранки, лебеда, а там и ягоды пойдут».

С ноября 1942 года в Красной Армии служил брат Григорий. Его военная судьба забросила на Дальний Восток. Пришла весть от Андрея: воюет под Сталинградом, ранен. От Николая писем не было. Что на оккупированной Украине с родными, никто не знал.

Трудодни

В Маюрово остались женщины и дети. Ане уже исполнилось одиннадцать, она помогала маме в колхозе. С другими детьми, кто постарше, возила солому с полей, дрова. Заготавливали коноплю, из неё делали верёвки, путы, вожжи. Конопляное масло стали делать уже после войны, в Шигаево открыли маслобойку. Ефимия Фёдоровна ночами сторожила скот на ферме, а днём пекла хлеб. С семи лет помощницей стала и Оля, её брали летом на покос.

Зимой обуть было нечего, маленькая оставалась дома. Об этом Аня тоже писала папе: «Оля молодец. Её хвалил всем наш кузнец, они с мамой нажгли лучшие угли для кузницы. И он сделал ей тележку, такую лёгкую, прямо сама едет на зависть всем. Готовимся копать огород под картошку, а семена будем делать из глазков, из очисток. Тату, как у тебя дела, как здоровье? Мы про фронт очень мало знаем, ведь нет ни электричества, ни радио». Тарелку-громкоговоритель вешали в клубе, когда объявили войну. Потом новости рассказывала почтальонка. Их дом похоронка обошла. А сами они писали папе: «Мы собрали посылку. Связали тёплые носки, одну пару — тебе, другую — товарищу. Дядя передал тебе махорку, самосад. А мы сшили кисет и даже вышили буквы «Ш. В.» У нас все живы-здоровы. Слава богу!»

Чтобы выжить в войну — это надо было постараться. У маленькой Оли была обязанность — поливать огород. Таскала девчушка тяжёлое ведро из-под горы, с речки, вокруг домов. Пожалел её дедушка-сосед: «Ходи прямиком через мой двор, я тебе тропинку дощечками уложу». Так она в благодарность и ему грядки поливала.

Без коровы — беда

Спасла семью от голода корова Юлька. Каждая семья, где была бурёнка, обязана была сдать натуральный налог: молоко, масло, яйца и шкуру коровы. На мясо сдавали зимовавшего телёнка. Если яиц и шкуры не было, нужно было расчёт произвести деньгами. Где взять? В колхозе отмечали трудодни, а зарплаты не было. Поэтому все деревенские дети ходили по ягоды, продавали, так и выходили из трудной ситуации.

Так получилось, что за 1943 год их семья не смогла рассчитаться полностью. И за недоимку председатель грозился свести со двора Юльку. Это означало голод, и мама упрашивала оставить их в покое. В отчаянии она даже написала сыну Григорию. Тот показал письмо командиру: последнюю корову у матери забирают, мы на фронте все, а она с двумя детьми. Командир части сделал запрос на призванных в Красную Армию отца и братьев Шумных. «Мы-то этого ничего не знали, — вспоминает Ольга Викторовна. — И вот видим, легковая машина останавливается у нашего дома. Мама обняла нас: донечки мои, это за мной приехали! Мы выскочили к военному, мол, заберите всё, только маму оставьте, не арестовывайте. Он посмотрел на нас, и говорит председателю, чтоб привёз дрова, сено, а от налогов Шумные освобождены как семья фронтовиков. Строго сказал: проверю. Это был военком из Сузуна, приезжал потом каждый месяц.

Вот тогда мама оставила тёлку — на корову растила. А Юлька наша сразу двух телят принесла! Вернулся раненый Андрей, пропал без вести Николай. А папа был на Параде Победы в Москве. Приехал к нам в августе 1945 года. А мы — богачи, с двумя коровами! До 1950 года служил Григорий, воевал, так и остался во Владивостоке. В Хабаровске живёт сестра Анна. Мама прожила сто три года и всегда считала, что правильно они сделали, когда в Сибирь переехали. Папа после войны ездил на Украину, разыскал своих. Собирался вернуться к ним, нас перевезти. Не случилось. Мы с Аней учились в Шарчинской школе. Дом наш перекатали в 1961 году. Всю жизнь я отработала в Маюрово: дояркой, потом в магазине. Здесь всё родное».

Ольга Викторовна вырастила троих детей: Николая, Людмилу и Марину. Её главное богатство — семеро внуков и одиннадцать правнуков.

Елена ЗЕМЛЯНИЦКАЯ